О Египте

Египтяне

Феллахи

Чем живут современные египтяне и что у них осталось от древних бедуинов? Что мешает им жить и правда ли, и как бедность и безземелье страны отразилась на ее жителях в 21 веке?

Мудрость опыта предупреждает феллаха против лени, безделья, подсказывает: не будешь работать - не выживешь в этом мире, хотя феллах слишком хорошо знает, что вознаграждение неравноценно вложенному труду. Слишком высокая пирамида паразитов грабит его, живет за его счет. «Над всеми чувствами феллахов господствует земля, привязанность к земле, - писал А. Айру в начале 50-х годов. - Земле, которую феллах буквально разминает и руками и ногами, он отдается со всей страстью, если она принадлежит ему. Однако она почти никогда не бывает его собственностью. Здесь не земля принадлежит человеку, а человек земле. В этом кроется объяснение лености и бедности феллаха».

Леность феллаха? Не противоречит ли это свойство отмеченному трудолюбию египетского крестьянина?

Феллах трудится, потому что иначе ему не на что жить. При его питании и болезнях, при египетской летней жаре он трудится на пределе своих возможностей, если работает на себя. Но что может побудить его самоотверженно трудиться на других?

Безземелье - бич крестьянина. Оно было всеобщим в начале пятидесятых годов, о которых А. Айру писал в своей книге. Оно стало еще более безысходным спустя тридцать лет, несмотря на проведенную аграрную реформу.

Аграрная реформа стала одной из первоочередных задач насеровской революции 1952 года. Социальное неравенство в деревне было выражено ярче, чем граница между пустыней и оазисом. На одном полюсе - двенадцать тысяч помещичьих семей, владевших более чем третью всей земли. На другом - более двух миллионов семейств, пятнадцать миллионов душ, не владевших ничем или владевших жалкими участками. Презрение к деревне, к тому, кто ее кормил, одевал и обеспечивал роскошью, к мужикам, испытывала египетская верхушка. Само слово «феллах» в этой среде стало оскорблением: «деревенщина», «дуралей», «быдло».

Аграрные реформы насеровской эпохи, установив максимум землевладения в сто федданов, ликвидировали класс крупных египетских помещиков. Лишив их политической власти, они подорвали и основу их экономического могущества. К середине шестидесятых годов у помещиков был изъят почти миллион федданов земли.

Земли распределяли участками от двух до пяти федданов в зависимости от их качества. Предпочтение отдавалось арендаторам или наемным работникам, жителям той деревни, где расположены участки, а также главам больших семей.

Аграрная реформа дала землю тремстам тысячам крестьянских семей. В шестидесятые годы были освоены новые посевные площади, и это также несколько ослабило земельный голод.

Но население деревни росло куда быстрее, чем количество земли, а промышленность не в силах была поглотить все излишние рабочие руки. Земельные угодья непрерывно дробились. Вчерашний середняк, разделив свои пять федданов между сыновьями, обрекал их на положение бедняков. Феллахи горько шутили, что многие участки можно прикрыть собственной галабеей. Почти треть феллахов вообще не имеет земли, представляя собой сельский пролетариат - поденщиков, батраков, арендаторов.

У более чем половины всех крестьянских хозяйств в восьмидесятые годы было всего по полфеддана земли, а то и того меньше. Советские исследователи называют такие хозяйства «мнимособственническими»: семьи эти в состоянии удовлетворить лишь меньше трети своих потребностей, но зато у них есть сознание того, что они землевладельцы.

Рабочий скот - после земли - самая вожделенная собственность феллаха. «Береги свой скот, и да продлится твоя жизнь», - говорит пословица. Но у беднейших крестьян нет ни буйволов, ни коров, ни ослов.

Перепроизводство рабочих рук в деревне к восьмидесятым годам стало все более давящим. Сельское хозяйство дает лишь половину дохода сельских жителей. Остальной доход приносят случайные занятия, ремесла, сфера услуг, строительство и, наконец, все более растущая часть - денежные переводы от эмигрантов.

Египтянин, преданный долине и дельте Нила, раньше неохотно расстававшийся с родиной, стал «путешественником поневоле». Еще двадцать лет назад лишь несколько тысяч египтян - врачи, ученые, инженеры - отправились на заработки в США, Англию, Францию, в Саудовскую Аравию, нефтяные княжества.

Сейчас за границей работают более трех миллионов египтян. И главный магнит - арабские нефтедобывающие государства, где заработная плата в несколько раз выше, чем в Египте.

Прослойка середняков, укрепившаяся было после аграрной революции и распределения земель, освоенных в шестидесятые годы, вновь сократилась. Численность феллахов, владеющих пятьюдесятью федданами земли, сейчас меньше, чем в начале пятидесятых годов. Но обезземеливание идет медленнее, чем растет разрыв в доходах бедняков, и, не желая расставаться со своими клочками земли, они надрываются, не жалея мускулов. И скрипят сакии, шадуфы, архимедовы винты.

Уровень жизни, быт, психология большинства феллахов соответствуют эпохе архимедова винта. Но на полях Египта стучат моторы более тридцати тысяч тракторов, десятков тысяч насосов, оросительных установок. Три четверти тракторов и прочих механизмов принадлежат менее чем пяти процентам хозяйств. У них же более двух пятых посевных площадей. Они производят более половины национального дохода, создаваемого сельским хозяйством Египта. Это менее двухсот тысяч семей, но на них приходится весь товарный скот, значительная часть производства других товарных культур, им достается большая часть фуража, распределяемого государством по льготным ценам, кредитов сельскохозяйственного банка, сортовых семян, минеральных удобрений.

Насеровская аграрная реформа срезала самый верхний, вопиюще богатый, скандально паразитический слой крупных землевладельцев. Но объективно она способствовала капиталистическому развитию деревни. Были и пока остаются так называемые «кооперативы аграрной реформы», которые хотя и объединили крестьян, получивших бывшую помещичью землю, но отнюдь не стали коллективными хозяйствами. Были и существуют снабженческо-сбытовые кооперативы, включившие в себя больше половины феллахов. Но и в тех и в других заправляли и заправляют государственные чиновники и кулаки.

Любопытно, что русским словом «кулак» в Египте стали называть состоятельных крестьян, использующих наемный труд, слой сельской буржуазии. Они окрепли за годы насеровского режима, богатея и скупая земли помещиков и разоряющихся феллахов. На капиталистические рельсы поворачивали сохранившиеся помещики, разбившие свои сотни федданов между родственниками и избежавшие конфискации земель. Но и те и другие, ведя товарное хозяйство, сдавали и сдают часть земли в аренду испольщикам и издольщикам на полуфеодальных условиях. Окрепнув и нарастив жирок, сельская буржуазия из сторонника насеровских преобразований превратилась в их противника. Преобразования эти мешали росту и стремлению буржуазии к бесконтрольному выжиманию сока из своих собратьев. Сельская буржуазия и стала самой массовой социальной опорой бескровной садатовской контрреволюции. Садатовский режим стал поддерживать сельскую буржуазию в открытую.

Часть земель, недвижимого имущества и капиталов крупных землевладельцев не подпала под аграрную реформу, а была изъята у них и поставлена под государственный контроль - секвестр. Уже в 1974 году был принят закон, который предусматривал возврат прежним владельцам более двухсот тысяч федданов земли и конфискованных ранее особняков, дворцов, вилл, банковских счетов, пакетов акций или выплату соответствующей компенсации.

Декретом президента Садата в 1981 году секвестр собственности полностью отменен. Затем были приняты законы, снизившие подоходные налоги с самых богатых.

В июне 1975 года парламент внес дополнения к Закону об аграрной реформе 1952 года: официально разрешена издольщина, повышены налоги и арендная плата, землевладельцу предоставлено право сгонять с земли крестьян и сельскохозяйственных рабочих в случае задержки ими арендной платы более чем на два месяца. Этот закон настолько вопиюще противоречил интересам беднейшего крестьянства, что по настоянию депутатов правящей национал-демократической партии его решили применить лишь в 1979 году.

Разоряется мелкий крестьянин, нищает. Но слишком велика привязанность феллаха к земле, готовность к лишениям - лишь бы сохранить землю. А потому, наверное, и в близком будущем мельчайшие хозяйства сохранятся.

Едешь по дельте Нила и иногда видишь немыслимую еще вчера картину: феллахи срезают и сгребают в кучу стебли хлопчатника с еще не убранными коробочками хлопка. Все это пойдет на топливо. Уничтожить хлопок выгоднее, чем собрать его.

- Земля-кормилица, пойма Нила, очеловеченная и окультуренная, удобренная, политая потом бесчисленных поколений моих предков, земля, воспетая и обожествленная... Теперь эта земля не кормит Египет, - говорил мне с горечью Лютфи Гомаа. - Не может прокормить всех египтян. Прежняя житница Римской империи зависит от ввоза продовольствия.

Действительно, еще двадцать лет назад прирост урожая обгонял прирост населения. Затем соотношение изменилось, и сейчас феллахи могут прокормить лишь шесть египтян из десяти, а пшеничной лепешкой обеспечить лишь трех из десятка своих соотечественников. Египет ввозит более пяти миллионов тонн пшеницы в год, а к 2000 году будет ввозить по меньшей мере одиннадцать миллионов тонн зерна, главным образом пшеницы.

Рост внутреннего потребления резко снизил экспорт риса и цитрусовых. Более двух миллиардов долларов в год страна расходует на покупку продовольствия за границей. Учтем, что государство субсидирует цены на муку, учитывая, что часть ее оно получает в счет американской помощи. Поэтому зерно на египетском рынке стало дешевле рубленой соломы, и феллахи все больше муки и хлеба скармливают скоту.

Безнадежная ситуация? Пожалуй, нет. По крайней мере в теории. К 2000 году намечено освоить под нивы, сады и огороды еще четыре миллиона федданов на Синае, в Дельте, в Новой долине, в Верхнем Египте. Невозможного в этих планах нет.

Только в их реальность мало кто верит.

Каждый новый освоенный феддан обходится дороже предыдущего. На это накладываются колоссальные расходы по созданию дорог, электросети, связи, жилья. Феллах идет на новые земли неохотно - из-за консерватизма и психологического барьера, из-за трезвого расчета прибылей и потерь. Поэтому так замедлилась прибавка новых зеленых федданов за счет пустыни в семидесятые годы. Многие сотни тысяч федданов были потеряны под постройки. Изменились ли условия в восьмидесятые годы? Изменятся ли в девяностые? Фактов, вселяющих надежду, пока нет, но расширять сельскохозяйственные угодья Египту придется, даже если темпы расширения не будут соответствовать плановым наметкам.

...Был первый день египетской весны, совпадающий с коптской пасхой. Я встал рано: мы собрались ехать в оазис Файюм посмотреть на праздник Шамм ан-Насим - «Дуновение ветерка», сохранившийся со времен фараонов. По обычаю древних египтян, я разрезал пополам луковицу, понюхал ее, бросил через плечо и вышел из дома, не оглядываясь, оставив за спиной все беды и заботы. Так поступили в тот день миллионы египтян: и мусульман, и коптов.

На улице меня ждал Лютфи Гомаа. Он уговорил не оставаться на Шамм ан-Насим в душном Каире, а побыть в праздник среди феллахов, не затронутых городской жизнью.

Когда мы прибыли в Файюм, он был уже полон веселой, праздничной толпой. Громко расхваливали свой товар продавцы сладостей и орешков. Оркестр из однострунной скрипки-раббабы и бубнов зазывал прохожих. Густо толпился народ вокруг бродячих дрессировщиков обезьян. Целыми семействами египтяне выбирались в жидкие скверики, сады, окрестные поля на пикники. Обязательным блюдом в тот день у них были вяленая, слегка с душком рыба и крашеные яйца. Радостно кричащие дети катались на осликах и верблюдах. Над дверями домов висели плетья лука, его били палками, чтобы окропить - на счастье - порог каплями лукового сока...

Больше всего народа собралось на канале Юсефа - Иосифа. Канал бороздили лодки в цветных лентах и флажках, в его мутной воде купались мужчины. Воды канала, по местным поверьям, целебны и излечивают трахому, лихорадку и прочие напасти. «Барака!» «Барака!» «Барака!» («Благословение!») - кричали купальщики, убежденные, что в этот день воды канала особенно чудодейственны.

Древность некоторых деталей жизни египтян и их народных обычаев захватывает дух.

От фараоновских времен сохранился не только Шамм ан-Насим, легенда об Иосифе, но и сакия, что скрипит в центре Файюма, и архимедовы винты. Не моложе и обычай сурьмить глаза, наносить татуировку на тело и лицо, устанавливать глиняные скамейки-мастабы перед жилищами, брить головы детям, оставляя нетронутой прядь волос, устраивать праздник Нила.

Казалось бы, все это свидетельства вечности, стабильности, неизменности феллаха, основы основ египетского народа, соли египетской земли.

Однако перемены ворвались в Египет. Они пришли также в египетскую деревню, и темп их убыстряется: они охватывают хозяйство, орудия труда, образ жизни, навыки и - гораздо медленнее - семью, психологию.

Многослойность египетской деревни, сочетание старого и нового, отжившего и современнейшего, застоя и переворота не позволяют предсказать феллахам спокойную жизнь. Слишком много горечи, недовольства накопилось в египетской деревне. Слишком велик разрыв между ожиданиями и действительностью. Слишком расширился кругозор многих феллахов, чтобы они безропотно могли принять то существование, на которое их обрекает общество, ту пропасть, которая отделяет неимущих от имеющих все, хижину-хлев от дворца.

Я уже упомянул, что более половины сельских жителей в наши дни не добывают хлеб насущный, обрабатывая землю или разводя скот. Если добавить к этому мощное, безостановочное наступление города - на деревню, быстрый рост числа городских жителей, то в строгом смысле слова Египет уже трудно назвать страной феллахов.

Комментарии: