Об Италии

ВЕНЕЦИЯ И СМЕРТЬ

По правде говоря, никакой Венеции нет и быть не может. В то время как почти каждый великий город - Париж, Берлин, Москва, Амстердам или Афины - пережил свою драму, уцелев в веках лишь частично, Венеция, словно фантом на воде, продолжает блистать первозданной красотой, будто затаившись, спрятавшись в прозрачных водах лагуны от повсеместного разрушения. Когда на площади Сан-Марко, едва только сгустятся сумерки, загораются огни и в торжествующей тишине раздаются первые звуки инструментов, настраиваемых местными виртуозами, а голуби, словно прислушиваясь, умеряют свой клекот, кажется, что ужасный XX век еще не начинался и никогда не начнется. И только скопления туристов, не устающих поражаться вечному чуду Венеции, напоминают о существовании другого мира с его злодеяниями, войнами и человеческой глупостью. Эту тревогу «века-волкодава» в полной мере ощутил Лукино Висконти, связав в названии своего знаменитого фильма со словом «Венеция», вибрирующим на языке, другое, окончательное и неумолимое, -«смерть».

Если выйти в город рано-рано поутру, около пяти, город как будто проникает в тебя - погруженный в вековое молчание, с наглухо закрытыми ставнями: на верхних этажах венецианских палаццо никто не живет чуть ли не с семнадцатого столетия. Стоит лишь немного углубиться в узкие улочки, как тебя захватывает похожее чувство - город мертвых, город великих теней, чьи духи еще упорно живут в стенах, перекликаясь гулкими ночами, словно расшалившиеся привидения.

Туристическая Венеция - Сан-Марко, Дворец дожей, величайшие соборы, сады и галереи, о которых наслышан весь мир, - парадная часть Венеции, ее блистательный фасад, ее гордость и приманка. Но есть Венеция иная -грустная и заброшенная, исполненная величайшей тишины и раздумья, где из окон несется тихая журчащая скороговорка соседок, простодушно трепыхается на ветру свежевыстиранное белье, чей запах смешивается с тонким запахом только что приготовленной лазаньи. Говорят, итальянцы - прирожденные архитекторы, никто в мире не смог достичь такого целокупного ансамбля каменной симфонии, когда один дом перетекает в другой, улица в улицу, даже если их разделяют века. Это невероятно: представьте, что композитор четырнадцатого века начал было писать хорал, да бросил, а другой, три века спустя, продолжил бы его как ни в чем не бывало. Если вы стоите на одной точке (произведите такой эксперимент) и медленно поворачиваетесь на 360 градусов, каждый микроскопический поворот головы даст вам новую перспективу обзора. С одной точки можно сделать сто, двести фотографий, и ни одна из них не будет повторять другую. Но Венеция вманивает в свою ауру не только камни и завитки соборов: каждый, кто живет в этом городе, несет на себе его особый отпечаток - красота венецианок, словно сошедших с полотен Перуджино и Тициана, давно вошла в поговорку. Даже собаки здесь кажутся ласковее и радостнее, чем где бы то ни было (в Париже они спят на ходу, подобно своим владельцам), а мелодичные оклики матерей, называющих своих младенцев ренессансными именами (Томмазо, Лючия, Франческо), сладко щемят сердце.

Но в этом простодушном существовании «под небом голубым» есть своя тайна: венецианцы, говорят, относятся к земному существованию с легкой грустью случайных путешественников. Живя посреди божественной красоты, они знают, что это лишь кратковременный дар божий, передышка в пути. И поэтому живут, наслаждаясь, из всех соблазнов духа и игр ума предпочитая отточенное до блеска остроумие. Ни секунды не проходит, чтобы они не обменялись изящными колкостями, в Венеции это почитается искусством, доведенным до совершенства. В XX веке само звучание названия этого города, долгое время ассоциировавшегося с Казановой и Гоцци, обогатится новым обертоном, а остров Лидо, где ежегодно, уже семьдесят лет, проходит кинофестиваль, станет культовым местом поклонения для киноманов всего мира: именно здесь находится знаменитый отель «Де Бан», где когда-то поселился Ашенбах. До сих пор в первозданном виде сохранился холл отеля, где он в первый раз увидел свою роковую любовь, юного Тадзио; пляж, где Ашенбах, уже смертельно больной, в последний раз любовался прекрасным юношей, погружающимся в воды лагуны. Что и говорить, лучшей «декорации», нежели красота Венеции, для фильма не найти. Недаром каждый сезон сюда устремляются не только толпы туристов и влюбленные парочки, но и кинематографисты всего мира. Давно замечено, что даже слабый фильм, снятый в Венеции, эстеты досмотрят до конца: те, кто бывал здесь, - чтобы всласть поностальгиро-вать, кто еще не был - чтобы помечтать. Возможно, это единственный город на свете, который не только не обманывает самых смелых ожиданий, но и превосходит их; единственное место, способное вызвать головокружение и припадки романтической тоски даже у пресыщенных и видавших виды. Опасный город.

Диляра Тасбулатова

Читайте здесь еще об Италии!