Об Испании

Каталония: Страсти по рогоносцу

Спешу поделиться хорошей новостью: впервые за двадцать лет моей любви к Барселоне я услышал от гида, что наконец-то определен срок окончания строительства церкви Саграда Фамилья — одного из самых знаменитых и самых спорных зданий в мире, стометрового песочного замка Антонио Гауди. Если все пойдет строго по плану, возводимая уже сто шестнадцать лет безумная фантазия «ар нуво» будет воплощена через ...сорок лет.

Передайте это своим детям и внукам.

Для меня как фотографа радость относительна: еще почти полвека стрелы подъемных кранов будут грубо перечеркивать ажурные конструкции храма. Есть некая ирония судьбы в том, что самая самобытная, самая традиционная историческая область Испании — Каталония — прославлена в мире не творениями эпохи Ренессанса, не Каталонской художественной школой, не историческими деяниями, а суперавангардистскими архитектурными и живописными фантасмагориями Антонио Гауди, Сальвадора Дали и Хоана Миро.

И туристы стремятся в Барселоне не к Пласа Молина с ее тесно прижатыми друг к другу старинными домами с резными балкончиками, узкими улочками и уютными сквериками, где над головой растут апельсины, а к этому причудливому мутанту, так и не признанному матерью-церковью.

Но есть, наверное, и своя закономерность в том, что именно он станет мостом из уходящего тысячелетия в грядущее. Мы ведь не обманули Хронос, стремясь поскорее избавиться от дурного века и разыграв ненастоящую встречу миллениума.

Гномы, тролли и гоблины всех мастей, наверное, сильно посмеялись над этой помпезной репетицией. Кому-то уже отпущены Ватиканом грехи, но век не кончен, над ним еще тяготеет третье пророчество Фатимы, и католический мир в тревожном ожидании.

Каталонию выручат ее традиции. Когда ангелы нерешительны, призыв о помощи к мифологическим героям не есть святотатство. В великую засуху, чтобы вызвать дождь, самые правоверные христиане приносят вдруг языческие жертвы.

И не случайно в роковом году с тремя нулями Страстная неделя наложилась тут на разгар народных праздников.

Главный герой весенних празднеств — Георгий, — вобравший в себя и черты нашего Ярилы. Выходец из реликтовой языческой обрядности, где он лихо крушил злых драконов, Георгий с веками обратился в христианского мученика — аристократа военного сословия.

Через него, Георгия, мы, москвичи, суть братья каталонцам. Ибо у нас общий небесный патрон — Георгий Победоносец. К слову, персонаж, почитаемый сразу в трех религиях: христианами, мусульманами и иудеями.

Георгий помогал Каталонии, как и Москве, в главном земном деле — нам в борьбе за независимость от монголов, каталонцам — за автономию, которой они пользовались с 1164 года в составе Арагонского, а с XV века — объединенного Испанского королевства и которой их лишил в 1714 году Филипп V. Вот уже пять с лишним веков 23 апреля в городах области устраивается красочное представление — битва с драконом.

На площади перед кафедральным собором Барселоны весь этот день до ночи — народное гуляние. Усаженный рядком целый взвод разномастных драконов — некоторые явно из юрского периода — ведет себя вполне миролюбиво, позволяя гуляющим фотографироваться в обнимку с монстрами, детям — дергать их за страшные зубы или хвост.

То есть зло, как обычно, на свету прикидывается своей противоположностью.

Но в полночь... гады начинают шевелиться и сползаться во мраке к центру площади, тесня зрителей. Вот они зашипели, зафыркали дымом и огнем, осыпая людей горящими брызгами.

Каталонский дракон, — я вам доложу, — грозный противник даже небесному витязю. Мне он, например, своим огненным шквалом, как дробью, пробил куртку из горетекса и играючи прожег в десятке мест тугоплавкое стекло оптики «никона».

Впрочем, у сонма огнедышащих тварей, противостоящих в эту ночь свободолюбивому каталонскому духу по всем городам и весям области, шанса все равно нет, ибо у Св. Георгия, выражаясь привычным нам предвыборным новоязом, здесь очень силен административный ресурс: президент Каталонии Жорди Пужоль, находящийся у власти уже двадцать лет, — его тезоименинник.

p>И победу над драконом я праздновал по приглашению президента на торжественном приеме в здании Женералитета (парламента), где кардинал в присутствии почетных граждан освящал розы — символ Дня Св.Георгия в Каталонии, поскольку в знак поражения дракона в его разверстой пасти вырастает букет цветов.

Вся Барселона завалена в этот день букетами красных роз, их дарят каждой женщине. Я пил с президентом шампанское и сказал ему, что впервые увидел «миллион алых роз», о котором много лет поет любимая певица России.

Вновь отвоеванное право на историю и традиции (отнятое у каталонцев диктатором Франко в 1939 году) делает чудеса: Каталония добилась впечатляющих успехов в экономике, строительстве, культуре, развитии туризма.

Двадцать три года автономии, возвращенной ей великим и мудрым идальго королем Хуаном Карлосом дали, наконец, свои плоды, и сегодняшний праздник — также неплохой результат достигнутой свободы.

Воспоминания о диктаторе Франко и о запрете на каталонский язык привели меня в горестно-философское расположение духа. Деспотии не оригинальны: борьба с народом у них всегда начинается с уничтожения родного языка и истории.

p>Работая над книгой о праздниках, сохранившихся у народов Советского Союза, я помогал латышским фольклористам возродить волшебную ночь Ивана Купала (Лиго) и узнал, что в свое время партийный руководитель Латвии Пельше не только запретил зажигать в Янову ночь костры, но и приказал вымарать из словарей слово «земляника», созвучное в латышском языке названию этого праздника.

Также ханты и манси рассказывали мне, что отсидели длительные сроки в ГУЛА1е за участие в сибирском «медвежьем празднике». Однако жизнь не стоит на месте, и все, что было отнято когда-то у народа, непременно воскресает из глубин памяти... Время сильнее одного, пусть даже самого сильного человека...

Когда каталонские гранды с красными ленточками в петлицах пили шампанское и горячий шоколад под сводами древнего дворца, а на брусчатке перед его фасадом чинно одетые люди выводили хороводы национального танца сардана, простолюдины по всей стране играли свой праздник.

Но, прежде чем идти на него, я должен был попасть в сердце Каталонии, туда, где уже более тысячи лет бережно и трепетно хранят язык, историю и культуру ее жителей — в монастырь Монтсеррат.

Паломничество туда принято совершать пешком, что представляется серьезным испытанием, поскольку горный массив Монтсеррат возвышается над уровнем моря на тысячу с лишним метров.

Недаром Папа Пий XII сказал, что это «Путь в небеса». «В течение всего тридцатилетнего правления Франко, — сказал мне один из братьев, — мы выпускали в монастыре журнал, обращенный не только к читателям религиозной литературы, но ко всем каталонцам, который был все эти годы единственным печатным изданием, выходившим на запрещенном каталонском языке.

В нем публиковались статьи по литературе, искусству, традициям, а в 1960-е и 70-е годы — и политические статьи широкого спектра мнений. Мы выпустили также 200 тысяч «Библий» на родном языке».

Территория духа должна быть чиста от политики, но ведь и наш Сергий Радонежский дал двух чернецов в воины князю Дмитрию на Куликовскую битву. Монтсеррату тоже довелось послужить отечеству: в 1972 году под защитой монастырских стен встали — спартанцами у Фермопил — триста каталонских интеллектуалов-диссидентов, чтобы обратиться с манифестом против репрессий.

p>Были посланы войска, но штурмовать обитель не решились. Это было началом конца диктатуры Франко.

Сегодня стоящий в нагромождении причудливых скал монастырь влечет к себе миллионы пилигримов и туристов со всего света. Люди едут поклониться чудотворной Черной Мадонне, послушать знаменитый хор мальчиков.

В центральном нефе огромной базилики я стоял, сжатый тысячами слушателей, и под космическим сводом лились кристально чистые звуки юных голосов, вознося нас к вершинам духа. Однако законы карнавала неумолимы, и с этих вершин мне предстояло слететь на грешную землю.

Ведь главная идея любого праздника — обновление мира через его гибель и воскрешение, поэтому он отвергает социальную иерархию и моральные установки старого мира, точнее, он переворачивает все с ног на голову, меняет местами короля и шута, праведника и грешника.

От братьев со строгими лицами в коричневых балахонах, от их возвышенных духовных песнопений монотонное колесо времени, возносясь к небесам и низвергаясь в преисподнюю, вынесло меня на окраину селения Санта-Колома де Фарнерс, к подножию высоченной горы, близ вершины которой расположились живописные руины некогда могучего замка.

Средь древних стен, как в старые добрые рыцарские времена, устроились осоловевшие от обильного возлияния застолыцики в лихо сидящих набекрень красных шерстяных шапочках-барратинос.

Они усердно развлекали себя фривольными куплетами-частушками, а длинный неструганый стол с домашним хлебом, кусками дымящейся баранины на вертелах и реками красного домашнего вина в поронах, сотрясался под тяжестью мощных кулаков — певцы, хохоча, отбивали ритм песен.

Пороны — своеобразные стеклянные «чайники», из которых здесь принято пить вино. Педро — немолодой крепкий крестьянин в клетчатой рубашке с седой шерстью на груди — научил меня этой процедуре.

С виду все очень несложно: держишь порон на вытянутых руках перед собой и чуть выше головы... А бьющей из носика струйкой вина пытаешься попасть себя прямо в рот.

Понятное дело, первый литр вина разливается повсюду, оставляя кисло пахнущие следы на всем пространстве тела: от макушки и до пояса. Зато второй под одобрительные возгласы Педро хотя бы частично попадает в желудок, так что, после недолгих мучений, я наконец, получаю возможность по достоинству оценить работу местных виноделов.

Вот уже сто четырнадцать лет, с того дня, как в одной из здешних пещер нашли фигурку Девы Марии и построили посвященную ей церковь, народ собирается на эту поляну.

Праздник. В отличие от чопорной столичной Барселоны, полотно крестьянского торжества пишется всеми сочными красками. Хоровод сардана, вырастающий до периметра огромной поляны, остается его духовной составляющей, а вокруг — торжество плоти: раблезианский пир горой, веселое озорное застолье и потешные соревнования.

Взрослые и дети перетягивают канат, в землю врывают высокий натертый маслом столб, и подростки-крепыши, пыхтя и краснея от натуги, лезут вверх за подвешенными призами, среди которых живой поросенок.

Знают ли они, что этот столб — отголосок мифологического мирового древа, уходящего корнями в преисподнюю, а вершиной — в космос? Древо жизни и познания стоит в тени и знаменитых каталонских людских пирамид, которые выстраивают в эти дни в здешних городках.

В городе Реус, на родине Гауди, они могут достигать десяти уровней!

Вечером, когда уже стемнело, на центральную площадь Реуса стал стекаться народ — предстояло соревнование двух групп из жителей города: «Ганщентс де Реус» и «Щикетс де Реус», одни в костюмах бежевых тонов, другие — синих. Сплоченные группы немногословны, каким-то плавным неуловимым движением они вдруг оказываются сплошной массой прильнувших друг к другу в позе мухинских «Рабочего и колхозницы» тел, их руки сплетаются в мускульный монолит.

Самые сильные и крепкие — в центре основания пирамиды. Стоящие на периферии наваливаются на них своими телами, подпирают руками, укрепляя живой «фундамент». По спинам вверх взлетает четверка второго яруса.

Укрепившись на плечах друзей и скрестив руки, она принимает на себя следующую четверку, затем пару и еще одну. На вершину пирамиды (чуть ли не выше крыш) забирается по спинам, ловкая, как обезьянка, семилетняя девочка.

В темноте мне не разглядеть выражения ее лица, но рядом со мной стоит ее мама, стиснув зубы и вздрагивая в такт покачиванию вертикальной массы тел. «Бежевые» сразу высоко поднимают планку соревнования, и «синим» предстоит нелегкая задача, чтобы не ударить в грязь лицом.

Они строят свою пирамиду еще выше, а затем в течение часа обе команды меняют фигуры, рисунки пирамид, превосходя смелостью, мастерством и выдумкой цирковых гимнастов.

Окруженный высокой каменной стеной с башнями, городок Монбланк в этот весенний праздник на целую неделю возвращается в средние века. Собственно, домам его для этого меняться не требуется — им тут всем по нескольку столетий.

А люди — весь город — достают из сундуков старинные одежды, устраивают на площадях средневековые рынки со всевозможными продуктами, снедью, поделками и даже ...невольниками. Среди развалов пирожков, свиных окороков, колбас, тыкв обнаруживаю гончарную мастерскую с чудесными горшками.

Хозяин с недоумением смотрит на протянутые песеты — оказывается, в ходу только старинные деньги. Придется идти к меняле! Вечером, после военного парада и танцев знатным семьям города вручают новые фамильные гербы и флаги, после чего на площадь Св. Франциска опускается «Ночь дракона».

В дыму и гари, под оглушительный треск взрывающихся петард, сотня подростков с улюлюканьем сопровождает огнедышащего дракона по узким улочкам города. Начинается новый праздник...

Кульминацией этой круговерти народного разгула и козней «черных сил» явился акт посадки «майского дерева» и танец «Рогоносца» в городке Корнейя де Терри. Здесь роль «майского дерева» — мифопоэтической универсальной концепции мира — сыграл ствол гигантской сосны с прибитыми вверху рогами, а роль героя, которому по неписанному сценарию карнавала предстоит вступить в роковой поединок с силами хаоса и помочь космическим силам восстановить порушенный миропорядок, отдана ...рогоносцу!

Можно сколько угодно подтрунивать над таким персонажем, но наш герой успешно справляется с нелегкой миссией в этом ежегодном праздничном ритуале с 1234 года, почти восемь веков!

Как на Руси Юрьев день, когда крестьянин обретал свободу, в этом древнем поселении самой глубокой зарубкой в народной памяти остался день, когда здесь было отменено право первой ночи у правящего феодала.

Было ведь и такое: вступая в брачный союз, каждая девушка округи должна была быть «благословлена» своим сюзереном. Чем не первобытный обряд инициации в исполнении благочестивого католика?

А вот было ли это для него только правом или еще и обязанностью? И как тогда быть, если феодал дряхлел и своим правом воспользоваться уже не мог? «Рогоносец» молод и симпатичен.

В красных жилетке и панталонах, он танцует сольный танец под «майским деревом», гордо неся свои крутые бараньи рога перед хороводящими сардану девушками. Парень не промах, он отлично знает, что перевернутый праздником образ мира завтра восстановится: «хозяин» вновь станет «рабом» и наоборот, «раб» — «хозяином», дурак — умным, нищий — богачом, калека — здоровым, а ему, «рогоносцу», его девушка уж точно не изменит ...до следующего карнавала.

Танец окончен, он обнимает свою подругу, и оба заразительно смеются. А с ними — и все остальные участники представления: пешие и конные воины, священник и вся городская знать. Смеются зрители.

Смех — главная сила и оружие карнавала, это тот же огонь ритуального костра, в котором сгорают беды, несчастья и неудачи старого года. Завтра сегодняшние гуляки выйдут в поле на работы, барселонские хороводники — трудиться в офисы и на фабрики, на благо свое и своей любимой процветающей родины — Каталонии.

Тут Георгий Победоносец с небесным патронажем справляется отлично. Почему же он так, неудачлив на нашем небосводе? Я живо представил себе такую «неделю средневековья», проводимую в Москве в рамках праздника города, скажем, в моем районе.

Право первой ночи на это время вменяется в обязанность начальнику управы, в местном парке устанавливают «майское дерево», власти раздают графские и княжеские титулы и гербы добрым молодцам с «голдой» на шее, а вокруг рогатой березы танцует народ-рогоносец.

Танцует, танцует, а победа над силами хаоса и мрака никак не вытанцовывается. Не потому ли, что мы так и не усвоили простую истину любого карнавала: король и шут не должны править одновременно. По закону жанра — это разные персонажи.

Алекс Миловский

Читайте здесь еще об Испании!