О Франции

Каннский кинофестиваль

Людей, приезжающих на престижный кинофестиваль, больше интересуют не фильмы, а скандалы и сплетни.

Русские облюбовали французский Лазурный берег почти два века назад. Русские виллы, выросшие по всему побережью, вошли в легенды. Русские нравы - в местный фольклор, Считалось даже, что именно русское нашествие придало Ницце истинный блеск и шарм.

"Новые русские" пытаются традицию продолжить. С виллами все в порядке, но пока есть некоторый дефицит шарма. Впрочем, на Лазурный берег сегодня едут не только отдохнуть, но и отметиться на престижных мероприятиях. Самое необычное из них - Каннский кинофестиваль.

Каннские фестивали сменяют друг друга, не давая остыть разогретым подмосткам. Фестивали телевидения и джаза, фейерверков и гольфа, гонки яхт и частных самолетов, разнообразные водные праздники, а теперь еще и августовский фестиваль русского искусства - кино, театра, музыки, фольклора и ремесел.

И всетаки главный аттракцион Канн - кинофестиваль, призы которого в мире кино ценятся так же высоко, как американские "Оскары". Побывать на этом событии считает необходимым каждый уважающий себя деятель искусства, политики, бизнеса - это уже вопрос не удовольствия, а - престижа. Поэтому номера в сотнях здешних оте-лей бронируются едва ли не за год.

Все картины, которые здесь крутятся, посмотреть не сможет никто, ибо Канны - это немыслимых размеров кинорынок с десятками залов, где картины идут круглосуточно. Но это лишь вершина айсберга.

Канны в майскую пору кинофестиваля - огромная ярмарка тщеславия. Если ктото думает, что сюда едут смотреть кино, он ошибается. Кино здесь смотрят либо ушибленные (критики, которым нужно писать, жюри, которому нужно судить), либо деловые люди - купцы, отбирающие товар. Публика же вечерних, наиболее престижных просмотров, надев бабочки и платья с вырезом, идет демонстрировать обывателю и телека-мерам именно этот вырез, а кино - лишь неизбежная нагрузка.

Каннский ритуал велик и многогранен. Это стихийно сложившаяся пьеса, которую играют все ее видимые участники - и звезда, и охранник,.и репортер, и толпа. А главные участники невидимы. Это воротилы. Те, по мановению пальца которых заключаются многомиллионные контракты и запускаются фантастические проекты. Они, конечно, тоже незаметным ручейком протекают по красной лестнице Дворца фестивалей, но никто не об-ращает на них внимания. Так они хотят. Потому что судьбы киномира вершатся вовсе не там, где толпа и те-лекамеры.

Они вершатся даже не в Каннах, а вблизи, на окрестных виллах, где день и ночь поют страстные французские лягушки. Здесь, в прохладе вилл, поселились боги киномира. Вот уже второй год, к примеру, гастрономическая столица фестиваля не Канны, а городок Грасс в 14 километрах к северу. Там, на старой ферме XVIII века, открыл свой ресторан Жак Шибуа, легендарный шефповар отеля "Грей д'Альбион", увенчанный званием лучшего кулинара Франции. Суп из трюфелей, который мне там довелось отведать, - событие жизни! А во-ротилы любят хорошую кухню.

Другой эпицентр событий - яхты, которыми усыпан горизонт. И хотя в Каннах приемы и вечеринки гремят круглые сутки, самые главные шелестят именно здесь, на виллах и яхтах, и допущены сюда только нужные люди, - те, от кого зависит бизнес. Здесь начинается и заканчивается любое стоящее дело. Здесь заключаются сделки, здесь святая святых, здесь мотор кинематографа, от гула, сбоев и чихания которого мрачнел и материл-ся сам Феллини.

Все остальное не более чем раскрутка - фильма, проекта, фирмы, технологии, звезды. Здесь и нужны феерические платья и возбужденные толпы. Эта важная пьеса доверена звездам. Им нужно вовремя явиться толпе, помахать ручкой и улыбнуться так, чтобы люди взревели. Точно по расписанию выйти к фотографам, причем не просто так, а в рамках сюжета: Скорсезе и топмодель, Шарон Стоун и дитя. Шарон это дитя видит впервые, а Скорсезе не о . чем говорить с топмоделью. Но публике нужен предмет для пересудов, и сюжеты импровизируются на ходу.

В 1961-м, к примеру, на набережной Круазетт разгорелось сущее ралли между тремя итальянскими суперзвездами. Не щадя живота своего, они бились за внимание толпы. В первый день фе-стиваля у подножия дворца публика горячо приветствовала свою любимицу Софи Лорен. Взревновав к сопернице, Джина Лоллобриджида на другой день явилась в умопомрачительном туалете и собрала толпу еще более внушитель-ную. На третий день обеих побила Клаудиа Кардинале - она привлекла наибольшее внимание уже потом", что ее имя значилось на афишах сразу двух фестивальных фильмов.

Премьера фильма здесь - не просто просмотр для из-бранных счастливцев - на ушах должен стоять непременно весь город.

Поэтому когда в 1998-м шли "Братья Блюз-2000", по Каннам разъезжали щедро декорированные грузовики с джазбандами. В день показа "Годзиллы" воображение потрясали многоэтажные плакаты с изображением отеля "Карлтон", раздавленного огромной лапой японского чудища. Потом на тротуарах появились таинственные надписи: "Две плохие мышки" - это героини новой комедии интриговали зрителей. К концу фестиваля надписи на тротуарах сообщили последнюю горячую новость: "Две плохие мышки факнули Годзиллу!". Слово "факать" на русский язык не-переводимо.

Несколько лет назад по набережной Круазетт прогарцевали гусары российского нувориша с экзотичной даже для России фамилией Таги-заде: икра тогда поедалась тоннами, от русских ждали сенсаций. Это был момент, когда о перестроенной России говорили все. Потом все кончилось. Зато на Канны обрушились шторм и Мадонна. Ревущая от восторга толпа ждала самую отвязную и развязную из певиц - вместо нее явилась примерная школьница в беленьких носочках до колен и с волосами, забранными на затылке в скромный узел. Маскарад длился недолго - очаровательная улыбка, неуловимое движение руки, и публика увидела все, чего так страстно жаждала увидеть.

Потом и Америка впала в немилость в Каннах - французы давние борцы с английским языком. Спилберговские динозавры стадами бродили по Круазетт, между ними рисовался фундаментальный Шварценеггер, шокируя нервных француженок не поздешнему развитой мускулатурой.

Но в конкурс попали только три заокеанских фильма. Американцы кучковались в своем полотняном шатре-резиденции, пили там джин-энд-тоник и жаловались на французский сервис. Ктото даже предложил в журнале "Мувинг пикчерс" перенести киносмотр в страну, менее враждебную к американцам, - например, в Россию. Увы, и эти времена прошли.

Последний фестиваль XX века поразил полным (и тоже, конечно, скандальным) несовпадением предпочтений зрителей и прессы с решением жюри.

Этот фестиваль был одним из самых сильных, в нем участвовали первые режиссеры мира, от Линча до Джармуша, от японца Китано до француза Леоса Ка-ракса. Но жюри все главные пальмовые веточки раздало посредственным фильмам никому не известных людей из Бельгии и Франции, а лучшими актерами фестиваля, опять же по мнению жюри, оказались бывший военный и рабочая холодильной фабрики, нанявшиеся на роль в надежде заработать.

Объяснить это решение не смог никто, фестиваль разъехался в полном недоумении - но этим опятьтаки вошел в историю.

КАННСКИЙ ПИРОГ

Приз Каннского фестиваля - штука серьезная. Он открывает все двери. Пальмовая веточка на афише - гарантия того, что фильм обойдет всю планету. Поэтому так разгораются страсти, поэтому столько обид. Сюда зарекался ездить Феллини, сюда обещал больше ни ногой Никита Михалков, сюда на 50-летие фестиваля забыли пригласить Делона, и тот отныне забыл Канны.

Но мало кто держит обещание. Униженные и оскорбленные делают лицо и возвращаются с робкой надеждой.

Канны, как хорошо выпеченный пирог, многослойны, и это слои социальные. Разъярены журналисты - их тут делят на пять каст. Тем, кто с желтым билетом, нет входа никуда, "голубым" дают право посмотреть то, что останется от "розовых", "розовые" мечтают о розовом билете с пятнышком - только вожделенное пятнышко гарантирует точное попадание на все просмотры. И уж никто не мечтает о карточке белой, которая здесь редка, как белый медведь на Ривьере. Когда мне поначалу выделили голубую карточку, я вставал в б утра и в полвосьмого, как первый ученик, уже стоял у самой лестницы, чтобы в полдевятого меня впустили посмотреть кино. Мимо шли, помахивая разноцветными ксивами, мои коллеги, а "голубые" все ждали в тоске и безнадежности, пока стражи не поднимали над головой скрещенные руки - мол, мест больше нет. Теперь я "розовый с пятнышком", гордо иду, посматривая свысока на "желто-голубых" бедолаг. Так Канны приучают к мысли, что и демократия штука относительная.

Знаменитости в Канны наведываются на минутку, но непременно - надо засветиться, чтобы светская хроника отметила: были Роман Полянский, Эмма Томпсон и Энтони Мингелла. Каж-дый шаг звезды под обстрелом камер. Нельзя подойти к окну отеля, чтобы внизу не взревела веселая толпа. И прогуляться по Круазетт звезде нельзя, или это будет не прогулка, а шоу, кото-рое покажут все телеканалы. Жизнь жутковатая, если вдуматься. Но это важная часть бизнеса.

Читайте здесь еще о Франции!