О Китае

Китайский массаж: дешево хорошо не бывает.

Чем дольше живу, тем сильнее убеждаюсь: не надо экономить. В смысле — трепетно прислушиваться к своей внутренней жабе, которая обволакивающе так и томно дребезжит и мурлыкает в тебе, как в июньском подмосковном пруду. Не надо жадничать и экономить (в жабьем смысле). А особенно — во время путешествий. И уж совсем не надо — на собственном здоровье.

Привожу маленький пример. На острове Хайнань очень хорошо. Сначала я расскажу, как там хорошо, а потом поведаю, как мне стало плохо. Для контраста. Там прекрасный климат, чем-то неуловимо напоминающий крымский. Из патриотизма нарочито сравниваю Хайнань с Крымом, а не с Гавайями (Хайнань для меня не Восточные Гавайи, а Китайский Крым). Там леса, пляжи с белым песочком. Девушки из племен ли и мяо, похожие на бабушек, продают на пляжах папайю, бананы, не очень хороший жемчуг. Не очень хороший — по хайнаньским, конечно, понятиям. У нас он идет за хороший. Они напевно кричат: «Банана-а-а! Папайа-а-а! О'кей-а-а!» Когда ты тыкаешь им на дефект на жемчуге или на помятость в папайе, они лучезарно улыбаются своим беззубым ртом, говорят: «О'кей-а-а!» — и показывают на твою родинку или на один из своих двадцати отсутствующих зубов, дескать: и на солнце есть пятна. И ты покупаешь их жемчуг.

Вино в Китае отличное. Французы китайцам привили виноград. Очень душевное вино.

Площади перед отелями там большие, как в крымских здравницах. По телеку идут сериалы про Мао (обязательные, кстати, для просмотра в школах), прерываемые рекламой прокладок. Китай — загадочная страна.

Кругом много наших. Повсюду наши флаги. Магазины для русских. Со скидками.

В местных ресторанчиках можно покушать очень вкусных креветок, каракатицу, мурену, черепаху. Только это надо делать осторожно. Эффект от этих океанских зверей бывает разный.

От молочного черепахового супа, например, извините за подробность, я испытал ощущение, которого не испытывал больше никогда. Как бы это помягче выразить... Этот суп обладает двумя одинаковыми по убойной силе эффектами. Он — в равной мере -— мощнейший афро-дизиак (виагра отдыхает) и, пардон, супер-слабительное. Оба эти страстные желания приходят одновременно. В полночь. Они приходят, безмерные и всепоглощающие, как первая любовь. И ты вскрикиваешь, плачешь и начинаешь метаться по номеру, дыша ртом и эротически постанывая, как Ромео, принявший пол-литра касторки. Перед тобой мелькают райские гурии, перед тобой проходит вся жизнь, ты видишь ослепительно белый свет в туннеле и все такое прочее. Удивительный эффект! Что-то вроде Мао с прокладками. Загадочная страна Китай! Но это так, к слову.

На острове Хайнань, как вы поняли, хорошо. И только одна история омрачила мой райский отдых.

Согласитесь: отдохнуть в Китае и не пройти курс китайского массажа — просто неприлично.

В отелях массаж делают хорошо. Долларов за двадцать-тридцать. Сделал я раз массаж в отеле, сделал два. Отлично. Косточки деликатно так похрустывают, как огурчики с грядки. Массажисты осторожные, предупредительные. Уходишь с массажа свежий и оптимистичный, что твой Олег Меньшиков из «Покровских ворот».

И вот лежу я как-то под вечер на пляже. Собираюсь сделать свой вечерний массаж. Жемчуга у беззубых девушек купил, вина из магазина со скидкой для русских попил, от порнослабительной черепахи отошел. Хорошо, Никаких желаний (кроме массажа). Как в нирване. Вдруг подходит какой-то мужичок китайский, на Шойгу похож, и говорит:
— Масаз. Чип масаз. Но экспен-сив. Бери чип. О'кей?
Чувствую: жаба просыпается. Я:
— Хау мач?
Он достает бумажку и пишет: «80». Юаней, конечно. Это значит около десяти долларов. Ну что ж, как говаривал Карлсон: «Продолжаем разговор». Я ему пишу: «20». Он улыбается.
— Джок, джок... Рашен джок... И пишет — «75». Я ему — «21».
Он опять: «Джок». Выводит: «70». Я —- «21,5». Он ржет и царапает: «69,9». Остряк, блин!.. Со мной особо не поостришь. Всю бумажку исписали. Потом еще одну. Сошлись на «50». Это, выходит дело, шесть баксов за массаж. Некисло.
— Где делать массаж будем? — спрашиваю. — Уза?
— Рум, — говорит. Они, китайцы, вообще-то «л» и «р» путают. Поэтому у них трогательно так получается: «лум».
Я ему говорю:
— Лады, приходи, косыш, в семь в мой лум.
И пишу соответственно: «19.00 №235».
— О'кей, — отвечает. И смотрит хитро так, с недоброй ухмылочкой: за косыша, дескать, ответишь, бледнолицый варвар. И я ответил по полной.

В семь ноль-ноль началось.

Я лежал на кровати обнаженный и беззащитный, как черепаха, с которой сняли панцирь. А этот гад, потомок хунвейбинов, делал мне «чип масаз». Сначала он мял мой череп, любознательно продавливая в нем углубления, как в резиновом мячике. Я терпел.

Заорал я только один раз, когда он резко воткнул мне палец за ухо. Джок у него такой.

— Гуд, гуд, лашен — стлонг! Ла-шен — стлонг! — ухмыльнулся хай-наньский костолом. Потом этот добрый дядя Геббельс принялся за мои ноги.

Вам когда-нибудь выдирали раскаленными щипцами пальцы ног? Мне — выдирали. Я стонал, как коммунист в гестапо, пуская радужные пузыри из носа. А он повторял:
— Лашен — стлонг. Стлонг масаз — гуд. Лашен стлонг масаз — гуд хелс.
— С-с-сука, — захлебывался я в предсмертной пене. Тебе бы такой «стронг масаз», падел желтопузый. Но я терпел. Потому что я — стронг, а масаз — чип.
— Стлонг масаз — хелс о'кей, — смеялся китаец, деловито вынимая мне чашечку из колена. — Гуд хелс — хеппи лайф.
— П-п-паразит, — шептал я сквозь наволочку, стиснутую между зубов. — А мы еще вам Дальний за так отдали... А!!! Что ж ты творишь-то, бармалей ты перепончатый... А!!!
— О'кей, — счастливо смеялся мой мучитель, заламывая мне пятку к голове. — Лаша-Чайна— флендшип!
— Е-о-о! — плакал я. — Что ж ты, желтушный тормоз, делаешь-то?!! Я же не циркачка китайская, чтобы попу темечком чесать... А!!! А!!! Больно же!

А этот был во вдохновении, в ударе, гестаповец хайнаньский, и что-то напевал свое, народное. Про Великую Китайскую стену. Или про просторы Хуанхэ. И со всей дури заламывал мне руку, как задержанному Япончику.

А уж что он выделывал с моим позвоночником — даже вспоминать страшно. Треск стоял пулеметный.

После массажа, когда местный дедушка Мюллер ушел со своими шестью баксами, я пополз в санузел, чтобы испить водицы. Полз двадцать минут. Водицы испил. Полежал с полчаса между унитазом и ванной в позе только что пришибленного малярийного комара, поразмышлял о жадности, о здоровье, о жизни и смерти, о черепахах, о китайском национальном характере.

Два дня я еле передвигался. И главное, ведь эта хунвейбинская морда, эта хайнаньская черепадла ничего мне не сломала, не повредила. Никаких следов преступления. Как будто в милиции резиновой дубинкой отходили. Все болит: уши, пятки, ляжки, душа... А претензий не предъявишь.

На пляже ко мне он как-то раз опять подошел:
— Хелло! — говорит. — О'кей?
— Здорово, кащеюшка ты азиатская... О'кей.
— Гуд чип масаз? — с такой интонацией, вроде: «Ну что, понял теперь что к чему? Выключил жабу-то?»
— Гуд, — отвечаю я. — Сенькью за все, дорогой товарищ.

И вот теперь, по прошествии времени, сквозь тысячи километров, разделяющие нас, я протягиваю изувеченную тобой верхнюю конечность, мой далекий желтолицый друг: спасибо тебе, спасибо за науку. Научил, облагоразумил. Понял я: чип хорошо не бывает. Не буду я больше никогда делать «чип масаз». Ни за что. И в чип-чебуречные в Турции ходить не буду. И чип-пепсиколу в Индии пить. И чип-лекарства принимать. Никогда! Честное китайское.

Читайте здесь еще о Китае!